Николай Чиндяйкин: «Жена вытащила меня из депрессии»

Николай Чиндяйкин: «Жена вытащила меня из депрессии»

Николай Чиндяйкин: «Жена вытащила меня из депрессии»

Так уж получилось, что многое в жизни Николая Чиндяйкина связано с женщинами.

Три брака как три этапа: первая любовь и творческая неудовлетворенность, бешеная страсть и ужасная трагедия, позднее чувство и умиротворение… Но главной женщиной его жизни была и остается мама. Именно ей народный ныне артист поверял когда-то все свои тайны.

— Николай Дмитриевич, это же счастье, не правда ли, сказать «мама!» и услышать в ответ: «Я здесь, сынок!»?

— Конечно! Да все детство — то самое счастье, которое не купишь ни за какие деньги, потому что его нельзя вернуть. Сама встреча моих родителей была чудом.

Поистине это повесть о настоящей любви! 19-летнего отца в 1940-м призвали в армию. А тут война, он оказался в окружении, попал в плен. Находился в лагерях до 1944 года, потом их передислоцировали в Брест. А мама родом из-под Бреста, из деревни Нянивичи, они с сестрой работали на почте в городе.

Однажды ее направили на работу в те самые мастерские, где пленные делали телеги, там они и познакомилась. В апреле 1945-го родилась моя сестра Леночка, но отец этого не знал, так как их угнали во Франкфурт-на-Майне. А когда советские войска освободили Европу, отца уже наши перевели в лагерь в Горьковскую область.

Оттуда он стал писать письма маме, хотя не знал точного адреса. Каким-то чудом нашел ее, и она с маленькой дочкой приехала к нему. А я родился в марте 1947-го. И до 13 лет жил в селе Черном Горьковской области: сначала в бараке, потом мы купили свой маленький домик в три окошечка…

— Там, наверное, вас и настигла первая любовь?

— Да. Это была наша соседка Танюша Славина. Я приходил к ней, стоял на крыльце, вроде как в дом войти не решался, а ее папа мне кричал: «Колька, любишь Таньку?» — «Ага». — «Ну иди чай с медом пить». Нас так и дразнили: жених и невеста...

В школе в нашем классе мне очень нравилась Аля Осипова: и галстук у нее был шелковый, и волосы вьющиеся русые, и отличница. Правда, любовь была безответной. А уже в Ростовском театральном училище я встретил свою будущую жену Наташу, с которой нас вместе приняли в ТЮЗ. В 1969-м дочка родилась, Настенька. А сейчас уже у нее два сына: Алеша и Тема. Вот так вроде бы незаметно не только дочка, но и внуки выросли...

Так что жил, работал, дочку с Наташей растили. Хотя еще на первом курсе училища у меня обнаружили болезнь почек, которая, к сожалению, прогрессировала. Я лежал в больнице, потом мне достали путевку в туркменский санаторий. Ездил туда в течение нескольких лет, даже своя компания сложилась. Правда, каждый год мы кого-то недосчитывались. Вот вроде бы молодой, вся жизнь впереди, а тут…

И, наверное, просто так все совпало. И устал все время жить под напряжением, и как раз в тот период меня пригласили в Омск. Решение пришло как-то внезапно: надо все изменить, и будь что будет. Оставил Ростов, Наташу с дочкой, уехал в Омск. И надо же было такому случиться, что в первый день у знакомых в Омске выпил водки, и, как ни странно, не только хуже не стало, а болезнь потихоньку начала отступать. Чудо? Конечно. Только я уверен, что это мама меня отмолила…

 «КОГДА ТАНИ НЕ СТАЛО, ТРИ ГОДА ДЫШАТЬ НЕ МОГ»

— Второе чудо в моей жизни — встреча в Омске с Таней Ожиговой, — продолжает свой рассказ актер. — Когда прилетел туда (а это было рано утром), меня встретили, отвезли в гостиницу «Сибирь», поселили и сказали, чтобы к 11 часам подходил к театру.

У меня с собой был чемоданчик и гитара в чехле — все мои пожитки. Прихожу впервые в Омский драматический театр. Говорят: сейчас репетиция, вы пройдите по ступенькам и там увидите большой репетиционный зал. Я пошел, немножко заблудился. И вдруг сзади кто-то ладошками закрыл мне глаза типа узнай, кто я? И хихикает. Я взялся за ручки — теплые, приятные. Слышу: «Ты уже приехал?» — «Приехал». Засмеялась… Это была Таня.

— И все? И вы пропали?

— Нет, тогда еще ничего не случилось. Она же была женой главного режиссера, поэтому никаких мыслей у меня в тот момент не возникло. Но потом мы раз сто вспоминали про ту встречу в темноте за задником сцены…

— Сколько лет вы были вместе?

— Восемнадцать. Таня оставила мужа. Мы хотели уезжать, потому что ну как в одном театре существовать? И практически я уже уехал. А Таня должна была приехать ко мне в Ульяновск. Но директор Омского театра объяснил нам, что театр не может остаться без двух ведущих артистов. И меня вернули.

— О Татьяне Анатольевне Ожиговой говорят как о последней русской трагической актрисе, ее очень любили омичи, да и когда театр приезжал на гастроли в Москву, это был триумф. Жизнь с ней была наполнена страстью?

— Таня умела любить и умела играть любовь на сцене — поверьте, это редкость. Однажды она мне сказала: «А вдруг когда-нибудь случится, что в конце спектакля я не увижу платочков в зале? Я этого не переживу». Я удивился, потому что не думал, что она сомневается в себе.

Помню, идет спектакль «Царская охота». На улице 30-40 градусов мороза, это же Сибирь. А у нас не было и дня без аншлага. Причем наши сибирячки надевали красивые платья, туфельки на каблучках, с цветами входили в зал. В Москве я такого не вижу...

Так вот играем «Царскую охоту», зал рыдает. Таня опустошена, но безумно счастлива. Уже который раз выходим на поклон, но цветов нет — все-таки на улице дикий мороз. И вдруг я вижу: в зале по проходу идет девочка с одной розой. Поднялась на сцену. И Таня встала перед ней на колени и поцеловала.

Может, это был Танин ангел-хранитель. Только вот не уберег он мою Танюшу. Она была для меня всем в жизни — другом, женой, любимой, партнером по сцене… Таня долго болела и ушла из жизни совсем молодой в 1989 году.

— Кто тогда помог вам справиться с трагедией?

— Время и те, кто был рядом. Мама моя сказала, что три года душа будет болеть. И действительно я три года не то что жить, дышать не мог…

Так получилось, что тогда я заочно учился в Москве в ГИТИСе (это Таня поддержала меня в таком решении), а потом работал в театре у Анатолия Васильева. И он после той трагедии буквально загрузил меня работой. Мы весь мир объездили со спектаклем по пьесе Пиранделло «Шестеро персонажей в поисках автора».

Николай Чиндяйкин: «Жена вытащила меня из депрессии»

«ЭТО СПАСЕНИЕ МНЕ БЫЛО ПОСЛАНО СВЫШЕ»

— Сейчас вы актер МХТ. Театральная судьба, судя по всему, сложилась счастливо?

— Я занимаюсь любимым делом, и это главное. Много снимался в кино (более 90 фильмов). С 2008 года в штате МХТ. Ролей много, но начинал с Фирса в «Вишневом саде».

До сих пор трудно поверить в такое счастье. К этой роли в Художественном театре актеры шли десятилетиями. А я в МХТ начал с этой роли! Вообще работать в этом театре — это уже счастье!

— Но ведь и ваша личная жизнь в итоге благополучно сложилась.

— Да, Раса (Раса фон Торнау, третья жена актера. — Ред.), она тоже училась у Васильева и вытащила меня из этой депрессухи. Раса другая, но такая же сокровенная, неповторимая, единственная. И это счастье, что мы вместе. Хотя я ей тысячу раз говорил, что ничего не выйдет, уже даже когда мы были в отношениях, жениться я не собирался. Но в какой-то момент понял, что Раса — это спасение, которое мне было послано свыше. Она уникальный человек, баронесса из курляндского рода фон Торнау и иногда меня просто восхищает.

— Раса дружна с вашей дочкой Настей?

— Да, они подружки. Настя иногда шутит: «Папенька, мачеха не велела». В загородном доме, в Тарусе, мы живем все вместе, и когда я уезжаю на работу, им вдвоем очень весело…

Кстати, порой я очень рано уезжаю на съемки. Раса еще спит, так я оставляю ей на холодильнике записку, часто в стихах. Думал, что она эти записки выбрасывает, а она их собирала. Как-то я думал, что ей подарить на день рождения, и неожиданно нашел эти записки. Взял и издал их небольшой книжкой «Утренние стихи».

…Тут столько дел, забот, тревог,

Сплошные, блин, напасти,

А ты шагнула на порог –

И снова в доме счастье!

Вот так и живем. И это действительно счастье. То самое, что не купишь ни за какие деньги, оно бесценно! Только бы не вспугнуть…

Ирина Тульчинская

Фото: FOTODOM.RU,

А. Ломохова.

Источник: mirnov.ru